Alisher Samarqand madrasalarida tahsil olib yurgan yillarda bir matla’ning asiri, maftuni bo‘lgan ekan:
Ko‘kragimdur subhning pirohanidin chokroq,
Kiprigim shabnam to‘kilgan sabzadin namnokroq.
Alisherni o‘ziga asiru maftun etgan bayt shu bo‘lib, uning sohibi bir gado edi. Samarqand bozorida kechgacha baland, shirali ovozi bilan shu baytni takrorlardi, baytni gadodan qayta–qayta eshitib, zavqlanuvchi, unga sadaqa inom qiluvchi ahli dard, ahli fazl kimsalar oz emas edi.
Navoiy gadoning yoqimli ijrosida matla’ni qayta– qayta tinglardi, yodlab olingan matla’ni yo‘l– yo‘lakay zamzama qilar, hujraga qaytganda ham qulog‘ida shu matla’ jaranglab, hatto bu kechalari unga uyqu bermas edi.
“Xaridor bo‘lib, shu baytingizni menga soting, desam sotarmikin?… Balki sotar, balki sotmas!… Qani endi menga sotsa edi”. Bu istak Navoiyni tinch qo‘ymadi, gado orqasidan ergashib xarobasiga borishga, qo‘lidan tutib, iltimos qilishga ahd qildi:
“Otaxon! Shu baytingizni menga soting! Aqcham kifoya qilmasa, to‘nimni ham sotib beray. Yo‘q demang!”
Navoiyning iltimosini eshitgan keksa gado qah– qah urib kulib yubordi, keyin boshini chayqab iltimosini rad qildi.
– Ko‘rinishingizdan qashshoq mullavachchaga o‘xshaysiz! Shundog‘mi?
– Shundoq.
– Shundoq bo‘lsa, baytni sotib olish niyatidan keching, tekinga oling, yodlab o‘qib yura bering! Buning uchun mening tomonimdan qanday mone’lik bo‘lishi mumkin?…
– Shuning uchun sotib olishim kerakki, u chog‘da siz bu matla’ni kuylab, tilanishdan mahrum bo‘lursiz.
Navoiydan bu da’voni eshitgan gado miyig‘ida kulib, bosh chayqadi:
– Balki kuchingiz yetmas, balki buni shohlikka alishmasman. Zeroki, bu bayt menga otamdan meros qolgan, men uni qirq yildan beri takrorlayman, bu bilan qornimni to‘yg‘izaman, bola– chaqa boqaman!…
– Otangiz shoirmidilar?
– Shoir emas edilar, bog‘bon edilar, bu baytni baland ovozda kuylab bog‘ni parvarish qilar edilar.
– Faqat bir baytning o‘zimidi yoki to‘la, mukammal g‘azal edi– yu, siz shu bir baytni yodda qoldirganmisiz?…
– Yo‘q! Otam ham shu bir baytni takrorlar edi.
– Qaysi zotning asarlari ekanligini ham bilmassiz?…
– Afsus, nomu taxalluslarini bilmayman. Otam ham bundan xabarsiz bo‘lgan bo‘lsalar kerak!…
Navoiy g‘amgin, sukutga cho‘mdi, gado so‘zini davom ettirdi:
– Siz yod olib, o‘qib yurishingiz uchun mening rizo bo‘lishim kifoya qilmaydimi?
– Men sizning rizoligingizsiz ham yod olib zamzama qilib yuribman. Lekin men uchun bu kifoya emas.
Shunday qilib, Navoiyning umidi uzildi, bo‘shashib hujrasiga qaytib keldi.
Oradan bir necha yil o‘tdi. Husayn Bayqaroning taklifi bilan Navoiy Hirotga jo‘nab ketdi; Sulton Husaynning saltanatida bosh vazirlik lavozimi, malikush–shuaro martabasini egalladi. Sulton Husayn Bayqaro davlat, saltanat sultoni maqomida bo‘lsa, Alisher Navoiy Sharqqa “g‘azal mulkining sultoni” bo‘lib tanildi.
Oradan o‘n yildan ko‘proq o‘tgandan so‘ng Navoiy davlat ishlari bilan Samarqandga yo‘li tushib, qadrdonlarga mehmon bo‘ldi, bir suhbatda Navoiy o‘zini asiru maftun qilgan o‘sha bayt bilan uning sohibi – gadoni esladi. Hamsuhbatlar Navoiyga o‘sha gadoning nihoyatda keksayib qolganligi, baytni o‘shandoq baland, shiralik ovozda emas, bir yerda mukchayib o‘tirganicha pichirlab aytib, tilanayotganidan darak berdilar. Navoiy ertasi kun gadoni topib, ziyorat qildi, so‘ng o‘zini tanitdi:
– Yodingizda bormi? Necha yillar ilgari baytingizga xaridor bo‘lgan edim, siz rad qilgan edingiz…
– Yodimga tushdi! Hali ham o‘sha da’vodan qaytganingiz yo‘qmi?
– Yo‘q ota! Hamon o‘sha g‘azalning asiri, maftuniman, hamon jazman xaridorman!
Chol kuldi:
– Sotaman! Biroq sotib olishga qurbingiz yetsa koshki edi.
– Balkim qurbim yetib qolar, balkim yetmas…
– Juda keksayib qoldim, endi uni baland ovozda o‘qishdan ojizman! Haq so‘zini aytganda, gadolik ham me’daga tegdi. Qurbingiz yetsa, yaxshi hovli– joyga, shu hovli– joy yaqinidan bir tegirmon va bir eshakka ega qilingu, bayt sizniki bo‘lsin, men o‘lgunimcha haqqingizga duo qilib, qolgan umrimni tegirmonchilik bilan kechiray.
Navoiy mamnuniyat bilan xo‘p dedi, cholning aytgani bo‘ldi: cholga dang‘illama hovli – joy, tegirmon va bir ulov sotib olib berildi. Sohibi noma’lum, uzoq yillar gadoniki bo‘lgan shoh bayt Navoiyning zarxarid mulki bo‘lib qoldi va shundan keyin Navoiy unga dadil dast urib, uni mukammal g‘azal holiga keltirdi:
Ko‘kragimdur subhning pirohanidin chokrok,
Kiprikim shabnam to‘kulgan sabzadin namnokrok.
Bu ko‘ngul g‘amnokidin to shodmon ko‘rdum seni,
Istaram har damki, bo‘lg‘ay xotirim g‘amnokrok.
Layli andin qo‘ydi Majnun ko‘ngluda raxti g‘amin –
Kim, yo‘q erdi manzil ul vodiyda andin pokrok.
O‘yla mujgon xanjarig‘a yopishibdur durri ashk –
Kim, magar ondin yatime yo‘qturur bebokrok.
Jon olurda lablaringdin barcha el quldur sanga,
Jon berurda bir quling yo‘q bandadin cholokrok.
Odamiylik tufrog‘in bersa fano yeliga charx,
Ohkim, yo‘qtur kishi ahli vafodin xokrok.
Necha o‘qlasang, Navoiy ko‘nglu zaxminroq bo‘lur,
Ko‘rmaduk zaxmeki, tikkan soyi bo‘lg‘ay chokrok.
Ibrohim Yo‘ldoshev,
filologiya fanlari doktori, professor.
В годы учебы в самаркандских медресе Алишер увлекся матлой:
Моя грудь толще утреннего пирога,
Мои ресницы мокрее росистых овощей.
Именно этот стих пленил Алишера, а его обладатель был нищим. На самаркандском базаре он читал этот стих громким, сочным голосом до самого вечера.
Навои снова и снова слушал матлу в приятном исполнении гадо, по дороге декламировал заученную матлу, а когда возвращался в комнату, матла звучала у него в ушах, и даже ночью он не мог спать.
«Если бы я был покупателем и сказал ему продать мне этот дом, продал бы он его? … Может быть, он продал бы его, может быть, он не продал бы его! … Я бы хотел, чтобы он продал мне его сейчас .» Это желание не оставило Навои в покое, и он решил пойти за нищим в развалины, взять его за руку и выпросить:
«Отец! Продай мне этот байт! Если у меня не будет достаточно денег, я продам свое пальто. Не говори нет!»
Услышав просьбу Навои, старый гадо расхохотался, потом покачал головой и отказался.
— Ты похож на бедного муллу! Это так?
«Вот так.»
«Тогда не отказывайтесь от покупки байта, получите его бесплатно и запомните!» Что такого значительного в козлиной голове?»
«Поэтому я должен купить его, и тогда ты не сможешь петь и просить милостыню».
Гадо, услышавший это заявление от Навои, рассмеялся и покачал головой.
«Возможно, ты недостаточно силен, и я не променяю его на королевство». Потому что я унаследовал этот стих от отца, я буду повторять его сорок лет, я буду кормить его, я буду кормить детей!..
— Ваш отец был поэтом?
«Они не были поэтами, они были садовниками, они пели вслух этот стих и ухаживали за садом».
«Был ли это всего лишь один байт или это была полная, совершенная поэма — вы помните этот один байт?»
— Нет! Мой отец повторял тот же байт.
— Ты даже не знаешь, чья это работа?
«К сожалению, я не знаю их прозвищ». Мой отец, должно быть, не знал об этом!..
Навои погрустнел, молчал и продолжал:
«Разве мне не достаточно, чтобы вы запоминали и читали?»
«Я запоминаю его без вашего согласия». Но для меня этого недостаточно.
Итак, надежды Навои рухнули, и он вернулся в свою комнату.
Прошло несколько лет. По приглашению Хусейна Байкара Навои уехал в Герат; В период правления султана Хусейна занимал пост премьер-министра Маликуш-Шуара. В то время как султаном государства был султан Хусейн Байкара, Алишер Навои был известен на Востоке как «султан Газели».
Более десяти лет спустя Навои отправился в Самарканд по государственным делам, чтобы навестить своих близких.В одном из разговоров Навои вспомнил о пленившем его владельце байта. Собеседники рассказали Навои, что гадо очень старый, и что он шепчет и клянчит стих, не таким громким, сладким голосом, а сидя на одном месте. На следующий день Навои нашел гадо, посетил его, а потом представился:
«Ты помнишь?» Я купил твой байт много лет назад, но ты отказался…
«Я вспомнил!» Все еще не вернулся с того судебного процесса?
— Нет, отец! Я до сих пор пленник этой газели, я очарован, я все еще покупатель джаза!
Старик рассмеялся:
«Я продаю!» Но я бы хотел, чтобы ты мог себе это позволить.
«Может быть, у меня получится, может быть, нет».
«Я такой старый, что не могу читать это вслух!» Если честно, попрошайничество тоже ударило по желудку. Если можешь, имей хороший двор — место, мельницу и осла около этого двора, пусть дом будет твой, я буду молиться за тебя, пока не умру, а остаток жизни проведу мельником.
Навои был доволен, и старик сказал, что старику дали двор, мельницу и машину. Царский дом, хозяин которого долгие годы был неизвестен, стал купеческой собственностью Навои, и тогда Навои смело ударил его и сделал из него совершенную газель:
Моя грудь толще утреннего пироханида,
Мои ресницы мокрые от росистых овощей.
Я так рада тебя видеть,
Я хочу каждый раз, когда у меня было печальное воспоминание.
Лейла клянется, что Меджнун грустит
Кто, не было адреса в той долине и в покрое.
Мысли цепляются за кинжал
Кто захочет встречаться с человеком, который даже не может правильно написать свое имя?
Когда ты умрешь, все твои губы будут пиратскими,
У тебя не будет раба, когда ты умрешь.
Когда прах человечества дает, ветер дует,
О, нет, люди мертвы.
Чем больше вы читаете, тем более убитым горем становится Навои.
Мы никогда не видели такого.
Ибрагим Юлдашев,
доктор филологических наук, профессор.
Joylangan vaqt: 2022-08-27 21:52:56